Нам потребовалась неделя для того, чтобы сорвать под-
кладку и обработать наждаком металлическую поверхность.
У Родриго для подготовки осталось еще две недели, но и это
показалось ему слишком длинным периодом. Тогда он уго-
ворил меня помочь ему красить квартиру. Нам потребова-
лась неделя, чтобы покрасить стены и отциклевать дубовый
пол. Он не хотел красить поверх обоев в одной из комнат и
для этого одолжил специальный аппарат для отклейки обоев
с использованием струи пара. Естественно, ни Родриго, ни я
не знали, как обращаться с этой машиной, и мы здорово
напортачили. Мы пришли к тому, что решили воспользо-
ваться "Топпингом" - специальной смесью гипса и других
материалов для очень ровной штукатурки стен.

После завершения всех этих дел у Родриго оставалось
только два дня, чтобы затолкать в свою башку шестьсот
страниц текста. Он отправился в марафон по круглосуточно-
му чтению, поддерживая себя амфетамином. Родриго все же
удалось отправиться в колледж в день экзаменов, сесть за
парту и взять в руки экзаменационный листок.

Но вот чего ему не удалось сделать - так это не заснуть
на экзамене. Его тело качнулось вперед, и голова упала на
парту с оглушительным стуком. Пришлось на время прер-
вать экзамен. Профессор социологии впал в истерику вместе
со студентами, сидящими рядом. Тело Родриго было твер-
дым и холодным, как лед. Весь класс заподозрил самое
страшное. Решили, что он умер от сердечного приступа.
Вызвали санитаров, которые вынесли Родриго. После бегло-
го осмотра медики объявили, что он забылся глубоким сном,
и отвезли его в больницу, где тот отсыпался, пока из организ-
ма не вышел весь амфетамин.

Моя проекция на Родриго Каммингса была настолько
абсолютной, что даже пугала меня. Я был в точности похож
на него. Я ничего не мог сделать с этим. Решившись на
отчаянный поступок (который я считал самоубийственным
нигилизмом), я снял комнату в обшарпанной голливудской
гостинице.

Ковры были зелеными с ужасными пятнами от незату-
шенных сигарет. Безусловно, их не раз спасали от пожара. В
комнате висели зеленые портьеры, а стены были болотно-зе-
леного цвета. Мигающая неоновая вывеска гостиницы све-
тила в окно всю ночь.

Я закончил тем, что в точности последовал совету дона
Хуана, но пришел к этому окольным путем. Я делал это не
для того, чтобы выполнить его требования, у меня также не
было намерения сгладить наши с ним разногласия. Я пробыл
в этой гостинице несколько месяцев, пока моя личность, как
и предполагал дон Хуан, не умерла, и мне действительно
стало безразлично, нахожусь я в компании или остаюсь
один.

Оставив гостиницу, я поселился один, выбрав жилище
поближе к колледжу, и завел очень прибыльное дело с одной
партнершей. Все, казалось, шло прекрасно, пока однажды
меня не стукнуло, словно кулаком по голове, осознание того,
что я собираюсь провести остаток своих дней, беспокоясь о
бизнесе, или теряясь перед призрачным выбором карьеры
академика или бизнесмена, или мучаясь из-за фобий и обма-
нов моей партнерши. Настоящее отчаяние пронзило меня
до глубины души. Впервые в своей жизни, несмотря на все,
что я делал и видел раньше, я ощутил, что у меня нет ника
кого выхода. Я чувствовал себя совершенно потерянным. Я
всерьез начал задумываться о самом практическом и безбо-
лезненном способе ухода из жизни.

Однажды утром я проснулся от громкого стука в дверь.
Я был уверен, что это пришла хозяйка квартиры и что если я
не встану и не открою дверь, то та войдет сама, воспользо-
вавшись запасным ключом. Я распахнул дверь. Передо мной
стоял дон Хуан. Я настолько изумился, что потерял дар речи
Я блеял и заикался, не в силах произнести ни слова. Мне
хотелось поцеловать его руку, стать перед ним на колени.

Дон Хуан вошел и непринужденно уселся на край моей
кровати.

- Я приехал в Лос-Анджелес, - сказал он, - специаль-
но, чтобы повидаться с тобой.

Я хотел пригласить его позавтракать, но дон Хуан отве-
тил, что у него есть и другие дела и что на разговоры со мной
у него остается не больше минуты. Я торопливо рассказал
ему о своей жизни в гостинице. Его присутствие настолько
сбивало меня с толку, что я ни на секунду не задумался о том,
чтобы спросить, как ему удалось обнаружить меня. Я только
рассказывал дону Хуану о том, как сильно я жалел обо всем,
что сказал ему в Эрмосильо.

- Тебе не за что извиняться, -поспешил тот успокоить
меня. - Каждый из нас когда-то поступил именно так. Од-
нажды я убежал от мира магов сам и чуть не умер, прежде
чем осознал собственную глупость. Главная задача - дос-
тичь переломного момента любым путем. Именно это ты и
сделал. Внутреннее безмолвие стало для тебя реальностью
Вот почему я стою перед тобой и говорю с тобой сейчас.
Понимаешь ли ты, о чем идет речь?

Мне казалось, что я понял, что он имел в виду. Я думаю,
что дон Хуан интуитивно узнал или прочел, как он читал
многое прямо из воздуха, о том, что я стою на грани безумия,
и пришел выручить меня.

- Ты не можешь терять времени, - сказал он. - Ты
должен избавиться от своего предприятия в течение часа,
так как час - это самое большее, что я могу позволить себе.
Я не могу ждать дольше, и не потому, что не хочу ждать.
Просто бесконечность безжалостно давит на меня. Скажем
так, бесконечность дает тебе час, чтобы покончить со всем
этим. Поскольку для бесконечности единственное предпри-
ятие, достойное воина, -это свобода. Любое иное предпри-
ятие - фальшивка. Можешь ли ты за час разделаться со
всем этим?

Мне не нужно было убеждать его в том, что могу. Я знал,
что должен сделать это. Дон Хуан сказал мне, что коль скоро
я преуспею в том, чтобы отделаться от всего этого за час, он
будет ждать меня на базаре в мексиканском городе. Озабо-
ченный тем, как поскорее распорядиться своим делом, я
прозевал эти слова. И когда он повторил их снова, я решил,
что дон Хуан шутит.

- Как я смогу добраться до этого города, дон Хуан? Ты
хочешь, чтобы я приехал на машине? Прилетел на самолете?
- спросил я.

- Вначале закрой бизнес, - приказал он. - Затем при-
дет и решение. Но помни, я буду ждать тебя не дольше часа.

Он вышел из квартиры, и я стал лихорадочно отделы-
ваться от всего, что имел. Конечно, на это ушло больше часа,
но я ни разу не вспомнил об этом сроке. Роспуск предприя-
тия шел полным ходом, и меня несло по инерции. Только
когда я покончил с делом, меня осенило, что я безнадежно
промахнулся. Истинная дилемма предстала передо мной в
полный рост. Я остался без своего дела и не имел никакой
возможности добраться до дона Хуана.

Я побрел к кровати и стал искать единственного утеше-
ния, которое только мог вообразить: тишину и покой. Что-
бы облегчить приход внутреннего безмолвия, я воспользо-
вался приемом, которому научил меня дон Хуан: сел на на
кровати, согнув ноги в коленях так, чтобы ступни соприка-
сались, а руки, охватив щиколотки, помогали им соединить-
ся. Он когда-то дал мне толстый колышек, который я всегда
держал под рукой, куда бы ни шел. Колышек был длиной в
четырнадцать дюймов, и это позволяло мне, установив его
между ног, поддерживать вес своей головы, упершись лбом
в подушечку, приделанную к его концу. Каждый раз, заняв
это положение, я моментально засыпал мертвым сном.

Очевидно, я и в этот раз заснул с обычной легкостью, так
как мне приснился мексиканский город, в котором дон Хуан
обещал ожидать меня. Меня всегда интриговал этот город.
Базар открывался раз в неделю, и крестьяне, жившие непо-
далеку, привозили туда свои продукты на продажу. Но что
больше всего меня завораживало в этом городе, - так это
мощеная дорога, ведущая к нему. Она переваливала через
крутой холм у самого въезда в город. Я не раз сидел на
скамейке возле прилавка, за которым торговали сыром, и
смотрел на холм. Я видел людей, приближающихся к городу,
погоняющих везущих поклажу ослов. Но вначале я видел их
головы. По мере их приближения я мог видеть, как по час-
тям появлялись их туловища, пока они не поднимались на
самую вершину и я мог рассмотреть их от макушки до пят.
Мне всегда казалось, что они появляются из-под земли, -
вырастают медленно или стремительно, в зависимости oт
скорости их приближения. В моем сне дон Хуан ожидал меня
возле прилавка с сыром. Я подошел к нему.

- Ты сделал это из своего внутреннего безмолвия, -
сказал он, похлопывая меня по спине. - Ты достиг cвoeгo
переломного момента. На какое-то мгновение я потерял ве-
ру, но решил повременить, зная, что ты сделаешь это.
В этом сне мы отправились на прогулку, и я чувствовал
себя счастливее, чем когда-либо. Сновидение было столь жи-
вым, что у меня не осталось сомнений в том, что я смог
решить проблему, даже если решение пришло в фантасти-
ческом сне.

Дон Хуан расхохотался, встряхивая головой. Он, безус-
ловно, читал мои мысли.

- Ты сейчас находишься не в простом сне, - сказал
он, - но кто я такой, чтобы говорить тебе об этом? Ты
когда-нибудь сам узнаешь о том, что во внутреннем без-
молвии не бывает снов, так как сам решишь знать это.

ИЗМЕРЕНИЕ ПОСТИЖЕНИЯ

Слова конец эпохи для дона Хуана были не просто метафо-
рой. Скорее, это было точным описанием того процесса,
через который проходят шаманы при разрушении извест-
ной им структуры мира, необходимом для того, чтобы на-
чать по-иному понимать окружающий мир. Дон Хуан Ма-
тус, как учитель, начал с первых минут нашего знакомства
объяснять мне постижимый мир шаманов древней Мекси-
ки. Термин постижение* казался тогда мне исключительно
спорным. Я понимал его как процесс, с помощью которого
мы познаем окружающий мир. Определенные вещи попада-
ют в сферу этого процесса и легко познаются нами. Иные
вещи не попадают в эту сферу и потому считаются аномаль-
ными: то есть вещами, которые невозможно понять адек-
ватно.
ватно.
Англ. cognition.

Дон Хуан настаивал с самого начала нашего знакомства
на том, что мир магов древней Мексики отличается от наше-
го не какими-то внешними деталями, а глубокими расхож-
дениями в способах постижения. Он придерживался той
мысли, что в нашем мире наш процесс постижения требует
интерпретации чувственных данных. Он говорил, что Все-
ленная состоит из бесчисленных энергетических полей, ко-
торые существуют в ней в виде светящихся нитей. Эти све-
тящиеся нити воздействуют на человека как на организм.
Реакция организма - обратить эти энергетические поля в
чувственные данные. Затем эти чувственные данные интер-
претируются, и интерпретация становится системой пости-
жения. Мое понимание постижения заставило меня уверить-
ся в том, что это универсальный процесс, точно так же, как
и язык является универсальным процессом. В каждом языке
существует свой особый синтаксис, точно так же существует
особая организация каждой из систем интерпретации мира.

Утверждение дона Хуана о том, что шаманы древней
Мексики обладали совершенно особой системой постиже-
ния, казалось мне равносильным заявлению о том, что у них
был особый способ общения, не имеющий ничего общего с
языком. Я же отчаянно хотел от него услышать то, что их
иная когнитивная система являлась эквивалентом языка,
отличного от нашего. Но все же это был язык, а не что-либо
иное. Конец эпохи в устах дона Хуана означает то, что струк-
туры чужого постижения начинают вступать в силу. Струк-
туры же моего нормального постижения (не важно, сколь
приятны и лестны они были для меня) начинали растворять-
ся. Торжественный момент в жизни человека!

Очевидно, моя академическая жизнь была моей самой
взлелеянной структурой. Все, что представляло угрозу для
нее, угрожало и самому нутру моего существа. Особенно
опасными были завуалированные, незаметные атаки. Это
случилось с профессором, на которого я целиком и пол-
ностью полагался, - с Профессором Лоркой.

Я записался на курс по "когнитивной психологии", ко-
торый вел Профессор Лорка, так как его рекомендовали мне
как самого блестящего специалиста в этой области. Профес-
сор Лорка был довольно красив. Его светлые волосы были
аккуратно зачесаны набок. Его лоб был гладким, без единой
морщинки и, казалось, должен был принадлежать человеку,
никогда ни о чем не беспокоившемуся в своей жизни. Его
костюмы отличались необыкновенно хорошим пoкpoeм.
Обычно он не носил галстука - черта, придававшая ему
нечто мальчишеское. Он надевал галстук, только когда
встречался с важными людьми.

Во время первого, хорошо запомнившегося занятия
Профессора Лорки я нервничал и находился в замешатель-
стве, наблюдая за тем, как тот вышагивал вперед-назад нес-
колько минут, показавшихся мне вечностью. Профессор
Лорка беспрерывно двигал вверх и вниз своими стиснутыми
губами, чем необычайно усугублял напряженную атмосфе-
ру, сгустившуюся в закупоренной комнате, набитой людьми.
Внезапно он прекратил шагать. Он остановился в центре
комнаты, за несколько шагов от того места, где сидел я, и,
постукивая по кафедре аккуратно свернутой газетой, начал
говорить.

- Никогда не будет известно... - начал он.
Все сидящие в комнате озабоченно спешили записать
его слова.

- Никогда не будет известно, - повторил он, - что
чувствует жаба, сидящая на дне пруда и толкующая жабий
мир, который ее окружает.

Его голос обладал огромной силой и убежденностью.
- Итак, что вы думаете по этому поводу?
Он помахал газетой у себя над головой.
Он начал читать перед классом газетную статью, в кото-
рой описывалась работа биолога. Ученого цитировали, когда
тот описывал чувства лягушек, наблюдающих за роящимися
над их головами насекомыми.

- Эта статья демонстрирует небрежность репортера
который, безусловно, исказил слова ученого, - заявил Про-
фессор Лорка с авторитетом полного профессора. - Уче-
ный, каким бы невежественным он ни был, никогда не поз-
водит себе антропоморфизировать результаты исследова-
ния, если он, конечно, не совершеннейший кретин.

После этого вступления он прочитал блистательнейшую
лекцию об индивидуальных особенностях нашей системы
познавания, или когнитивной системы любого организма.
Он обрушил на меня в своей вступительной лекции ливень
идей и сделал их исключительно понятными и готовыми к
применению. Самой свежей идеей для меня было то, что
каждый субъект любого вида, обитающего в этом мире, ин-
терпретирует окружающую действительность, пользуясь
данными, полученными специализированными органами
чувств. Он заявил, что человеческие существа не могут даже
вообразить, что значит находиться в мире, где царствует
эхолокация, в мире летучих мышей, где всякая постижимая
точка отсчета не может быть даже осознана человеческим
мозгом. Он разъяснил, что с этой точки зрения не может
существовать двух одинаковых когнитивных систем среди
различных видов.

Когда я покинул аудиторию после полуторачасовой
лекции, я чувствовал себя покоренным блистательным ин-
теллектом Профессора Лорки. С этих пор я стал его горячим
поклонником. Его лекции казались мне более чем стимули-
рующими и заставляющими мыслить. Это были единствен-
ные лекции, которые я всегда с нетерпением ждал. Вся его
эксцентричность не значила для меня ровным счетом ничего
в сравнении с его совершенством как преподавателя и мыс-
лителя-новатора в сфере психологии.

Прежде чем посещать занятия Профессора Лорки, я
проработал с Хуаном Матусом на протяжении двух лет. Мой
неизменный стереотип поведения с ним заключался в том,
что я обязательно рассказывал ему обо всем, что произошло
со мной в обыденном мире. При первой возможности я
открыл ему, что я испытываю к Профессору Лорке. Я пре-
возносил Профессора Лорку до небес и даже открыто заявил
дону Хуану, что считаю Профессора Лорку примером для
подражания. Казалось, что мое искреннее восхищение впе-
чатлило дона Хуана, однако он произнес странное предуп-
реждение.

- Не восхищайся людьми издалека, - сказал он. - Это
самый верный способ создания мифа. Подойди к своему
профессору поближе, поговори с ним, узнай, что он за чело-
век. Проверь его. Если поведение профессора - не что иное,
как результат убежденности в том, что он является сущест-
вом, собирающимся умереть, тогда все, что бы он ни делал
(не важно, насколько странным бы это ни казалось), должно
быть предумышленным и окончательным. Если же это oка-
жется всего лишь словами, то твой профессор со всей его
философией яйца выеденного не стоит.

Я был оскорблен до глубины души тем, что я счел нечут-
костью дона Хуана. Я решил, что он слегка ревнует меня к
Профессору Лорке. Сформулировав в уме эту мысль, я nо
чувствовал облегчение; я понял все.

- Скажи мне, дон Хуан, -попытался я закончить нашу
беседу в иной тональности, - что это за существо, собира-
ющееся умереть? Я слышал, как ты говорил об этом множес-
тво раз, но ты так и не разъяснил мне свою мысль.

- Человеческие существа - это существа, собирающи-
еся умереть, - сказал он. - Маги твердо придерживаются
той точки зрения, что единственный способ ухватиться за
ткань нашего мира и за то, что мы делаем в нем, - это
полностью принять тот факт, что мы существа, которые
находятся на пути к смерти. Без приятия этого обязательно-
го условия наши жизни, поступки, да и сам мир, в котором
мы живем, - все это будет безнадежным делом.

- Но разве простое приятие этого имеет столь больше
значение? - сказал я тоном, в котором сквозил псевдопро-
тест.
- Можешь поклясться в этом жизнью! - улыбнулся
дон Хуан. - Однако фокус не в простом приятии этого
условия. Мы должны воплотить это приятие и так прожить
всю свою жизнь. Маги всех времен говорили, что мысль о
смерти является самой отрезвляющей мыслью в мире. Из-
вечная беда с нами, человеческими существами, состоит в
том, что, даже не заявляя об этом, мы верим, что вошли в
царство бессмертия. Вести себя так, словно мы вовсе не со-
бираемся умирать, -ребячья дерзость. Но самым вредонос-
ным является то, что приходит с этим чувством бессмертия,
- кажущаяся способность поглотить всю непостижимую
Вселенную своим разумом.

Невыносимое противостояние двух идей держало меня
мертвой хваткой: мудрость дона Хуана и знание Профессора
Лорки. Обе идеи были трудными для постижения, всеобъем-
лющими и привлекательными. Мне ничего не оставалось
делать, как плыть по течению, куда бы оно ни несло меня.

Я последовал последнему совету дона Хуана сблизиться
с Профессором Лоркой. Целый семестр я пытался подойти к
нему, поговорить с ним. Я благоговейно являлся в его каби-
нет, когда он там должен был находиться, но у него никогда
не было для меня времени. Но хотя я и не мог поговорить с
ним, мое восхищение перед ним не уменьшалось. Я даже
смирился с тем, что он, возможно, никогда не побеседует со
мной. Но это не имело для меня никакого значения. Важно
было только то, что я мог почерпнуть из его невероятных
лекций.

Я отчитывался перед доном Хуаном о всех моих интел-
лектуальных находках. Я прочел множество материалов по
постижению. Дон Хуан настаивал упорно, как никогда, на
том, чтобы я вступил в контакт с виновником моей интел-
лектуальной революции.

- Необходимо, чтобы ты поговорил с ним, - произнес
он с настойчивой ноткой в голосе. - Маги никогда не вос-
хищаются людьми в вакууме. Они говорят с ними, они узна-
ют их. Они создают точки отсчета. Они сравнивают. А ты
делаешь это немного по-детски. Ты восхищаешься на рас-
стоянии. Это очень напоминает то, то происходит с мужчи-
ной, который боится женщин. В конечном счете его гонады
преодолевают все остальное и заставляют мужчину покло-
няться первой встречной особе женского пола, сказавшей
ему "привет".

Я приложил двойное усилие, чтобы сблизиться с Про-
фессором Лоркой, но тот казался неприступной крепостью.
Когда я поделился с доном Хуаном своими трудностями, он
объяснил мне, что маги рассматривают любой вид челове-
ческих взаимодействий как поле боя, не важно, насколько те
поверхностны или незначительны. На этом поле боя маги
применяют свою лучшую магию, свои основные усилия. Oн
заверил меня, что для того, чтобы чувствовать себя свободно
в подобной ситуации, необходимо встретиться с нашими
противниками в открытую (а это никогда не было моей
сильной стороной). Он выразил свое отвращение к ро6ким
душам, которые страшатся взаимодействия до такой степе-
ни, что, даже когда им приходится вступить в общение, они
просто догадываются или вычисляют, что происходит, и
так и не способны к активному постижению происходящего.
Они вступают во взаимодействие, так и не став его частью.

- Всегда смотри на человека, который соревнуется c
тобой в перетягивании каната. - продолжал он. - Не стоит
просто тянуть канат на себя, взгляни ему в глаза. Тогда ты
узнаешь, что он просто человек, как и ты сам. Не важно, что
он говорит, не важно, что он делает, у него трясутся поджил-
ки, точь-в-точь, как и у тебя. Такой взгляд делает противни-
ка беспомощным, хоть на мгновение. Тогда и дерни свой
конец посильнее.

Однажды удача улыбнулась мне-я загнал Профессора
Лорку в угол в холле рядом с его кабинетом.

- Профессор Лорка, - сказал я,-не найдется ли у вас
свободной минутки, чтобы я мог побеседовать с вами?

- А кто ты, к черту, такой? - спросил он самым естес-
твенным тоном.

Так, словно я был его лучшим другом, которого профес-
сор спросил о его самочувствии.

Профессор Лорка был груб, как бывает грубым любой из
нас, но его слова не оказали на меня такого эффекта. Он
улыбался мне своими плотно сжатыми губами, словно пред-
лагал мне уйти или сказать что-нибудь стоящее.

- Я студент антропологии. Профессор Лорка, - отве-
чал я,-и та практическая деятельность, в которую я оказал-
ся вовлечен, позволяет мне изучать когнитивную систему
магов.

Профессор Лорка смотрел на меня с подозрением и раз-
дражением. Его глаза казались двумя синими точками, ис-
полненными злобы. Он пригладил рукой волосы, словно те
падали ему на лицо.

- Я работал с настоящим магом в Мексике, - продол-
жал я, стараясь добиться его ответа. - Он настоящий маг,
уверяю вас. Мне потребовалось больше года для того, чтобы
расположить его к себе. И тогда он снизошел к разговору со
мной.

Лицо Профессора Лорки расслабилось; он раскрыл рот
и, взмахнув деликатнейшим образом рукой перед своими
глазами (словно раскатывал тесто для пиццы), заговорил со
мной. Я не мог не заметить его золотых эмалевых запонок,
которые идеально подходили к его зеленоватому пиджаку.
- И что же ты хочешь от меня? - спросил он.
- Я хочу, чтобы вы выслушали меня, - отвечал я. -
Возможно, то, что я делаю, сможет заинтересовать вас.

Он пожал плечами с видом человека, неохотно покорив-
шегося неизбежному, открыл дверь своего кабинета и приг-
ласил меня войти. Я знал, что не могу терять времени. Я
рассказал ему о своей практической работе и о том, что меня
обучили процедурам, не имеющим ничего общего с тем, что
можно обнаружить в антропологической литературе по ша-
манизму.

Несколько секунд он производил движения губами, не
произнося ни слова. Когда он заговорил, то указал, что ти-
пичным недостатком всех антропологов является то, что
они никогда не уделяют достаточно времени для полного
постижения всех нюансов когнитивной системы изучаемых
ими людей. Он определил постижение как систему интерп-
ретаций, которая, благодаря ее применению, дает возмож-
ность индивидам утилизировать с величайшим мастерством
все нюансы значений, которые создают интересующую нас
социальную среду.

Слова Профессора Лорки пролили свет на весь объем
моих практических работ. Не освоив всех нюансов когни-
тивной системы шаманов древней Мексики, с моей стороны
было бы несерьезно формулировать любую идею об этом
мире. Если бы Профессор Лорка не сказал мне больше ни
слова, того, что он только что изрек, хватило бы мне с лих-
вой. Но затем еще последовала очаровательная дискуссия о
постижении.

- Ваша проблема, - начал Профессор Лорка, - состо-
ит в том, что когнитивная система обыденного мира, с кото-
рым мы все знакомы практически с самого своего рождения,
не является аналогичной когнитивной системе мира магов.

Это заявление вызвало во мне состояние эйфории. Я
поблагодарил Профессора Лорку самым сердечным образом
и заверил его, что в моем случае остается придерживаться
только одного образа действий, а именно: следовать его иде-
ям везде и во всем.

- То, что я сказал тебе, конечно, всего лишь общие
сведения, - сказал он мне, провожая из своего кабинета. -
Всякому читающему человеку известно то, о чем я говорил
тебе.

Мы расстались почти друзьями. Мой рассказ о моем
успешном сближении с Профессором Лоркой вызвал у дона
Хуана несколько странную реакцию. Казалось, что с одной
стороны дон Хуан пришел в приподнятое настроение, но с
другой - он был заметно озабочен.

- У меня такое чувство, что твой профессор не тот, за
кого себя выдает, - сказал он. - Это, конечно, с точки
зрения магов. Пожалуй, с твоей стороны было бы мудрым
покончить со всем этим сейчас, пока все это не зашло слиш-
ком далеко. Одно из высших искусств магии - знание того
момента, когда нужно остановиться. Мне кажется, что ты
уже получил от профессора все, что он мог тебе дать.

Я немедленно стал горой на защиту Профессора Лорки.
Дон Хуан успокоил меня. Он сказал мне, что вовсе не был
намерен судить или критиковать кого-либо, но, насколько
ему известно, лишь немногие знают, когда следует расстать-
ся с кем-то, а тех, кто знают, как использовать свое знание,
еще меньше.

Несмотря на предостережение дона Хуана, я не покон-
чил с этим, наоборот, я стал преданным учеником Профес-
сора Лорки, его последователем, почитателем. Казалось, что
тот проникся искренним интересом к моей работе, хотя и
приходил в полнейшее расстройство, столкнувшись с моей
неспособностью и нежеланием формулировать отточенные
концепции о когнитивной системе мира магов.

В один прекрасный день Профессор Лорка сформулиро-
вал концепцию об ученом-госте иного когнитивного мира.
Он объявил, что желает продемонстрировать широту круго-
зора и, как ученый-социолог, поиграть с возможностями
различных когнитивных систем. Он представил себе насто-
ящее научное исследование, при котором протоколы будут
собираться и анализироваться. Психологические тесты бу-
дут составлены и предложены известным мне шаманам, что-
бы, скажем, измерять их способность фокусировать пости-
жение на двух различных аспектах поведения.

Он думал, что тест начнется с простого эксперимента, во
время которого шаманы будут пытаться понять и запомнить
написанный текст, который они будут читать во время игры
в покер. Тесты будут постепенно усложняться, чтобы изме-
рить, скажем, их способность фокусировать постижение в
сложных вещах, которые им говорят во время сна, и так
далее. Профессор Лорка хотел, чтобы был проведен лингвис-
тический анализ шаманской манеры произносить слова. Он
хотел произвести замеры их реакций с точки зрения скорос-
ти и точности, а также иных особенностей, которые станут
во главу угла по мере развития проекта.

Дон Хуан чуть не лопнул со смеху, когда я рассказал ему
о предложении Профессора Лорки произвести замеры ша-
манского постижения.

- Меня действительно покорил твой профессор, - ска-
зал он. - Но ты не мог говорить серьезно об этой идее
"измерения нашего постижения". Чего мог добиться про-
фессор, измерив наши реакции? Он пришел бы к выводу, что
все мы форменные болваны, так как на деле мы такие и есть.
Мы не можем быть ни более умными, ни более быстрыми,
чем обычные люди. Однако не его вина в том, что он считает,
что может проводить замеры постижения во всех мирах. Это
твоя вина, так как ты не смог донести до ума своего профес-
сора то, что когда маги говорят о мире постижения шаманов
древней Мексики, то подразумевают вещи, которые не име-
ют аналогов в обыденной жизни.

Когда я ехал на поезде в Нью-Йорк и летел в Лос-Андже-
лес, постоянно присутствовало ощущение, что моя жизнь
уходит; она вытекала из меня, как песок из пригоршни. Я не
чувствовал себя освобожденным или изменившимся, сказав
"спасибо" и "до свидания". Совсем наоборот, я глубже, чем
когда-либо, почувствовал груз этой странной любви. Мне
хотелось рыдать. Снова и снова в моем уме прокручивались
названия, которые мой друг Родриго Каммингс придумал
для книг, которые так и не были никогда написаны. Он
специализировался на придумывании названий. Его самым
любимым было "Мы все умрем в Голливуде", еще одним -
"Мы никогда не изменимся", а моим любимым, которое я
купил за десять долларов, было "Из жизни и грехов Родриго
Каммингса". Все эти названия проигрывались в моем уме. Я
был Родриго Каммингсом, я застрял во времени и простран-
стве, и я любил больше жизни двух женщин, и это никогда
не изменится. И, как и все мои друзья, я умру в Голливуде.

Я рассказал все это дону Хуану в моем отчете о том, что
я считают моим ложным успехом. Он безжалостно отбросил
все это. Он сказал, что мои чувства были всего лишь резуль-
татом индульгирования и жалости к себе, а чтобы сказать "до
свидания" и "спасибо", действительно имея это в виду, и
подтвердить это, магам нужно переделать себя,

- Сейчас же преодолей свою жалость к себе, - потре-
бовал он. - Преодолей идею, что тебе причинили боль, - и
что у тебя будет как несократимый остаток?

Моим несократимым остатком было чувство, что я сде-
лал свой окончательный подарок им обеим. Не в духе возоб-
новления чего-то или причинения кому-то вреда, а в истин-
ном духе того, на что дон Хуан старался мне указать,- в духе
воина-путаиественника, чье единственное достоинство, как
он сказал, в том, чтобы поддерживать память обо всем, что
на него повлияло, чей единственный способ сказать "спаси-
бо" и "до свидания" с помощью магического действия -
хранить в своем безмолвии все, что любил.

Часть третья

ЗА ПРЕДЕЛАМИ СИНТАКСИСА

ПРОВОДНИК

Я был в доме дона Хуана в Соноре и крепко спал на своей
кровати, когда дон Хуан разбудил меня. Я практически
всю ночь оставался на ногах, обдумывая концепции, кото-
рые он мне объяснил.

- Ты достаточно отдохнул, - сказал он, твердо, почти
грубо встряхивая меня за плечи. - Не индульгируи в своей
усталости. Твоя усталость - это больше чем усталость, это
желание, чтобы тебя не беспокоили. Что-то в тебе возмуща-
ется тем, что тебя беспокоят. Но тебе крайне важно раздра-
жать эту твою часть, пока она не сломается. Давай пойдем
прогуляемся.

Дон Хуан был прав. Какая-то моя часть чрезвычайно
возмущалась, когда ее беспокоили. Я несколько дней хотел
спать и не думать больше о магических концепциях дона
Хуана. Совершенно против своей воли я поднялся и пошел
за ним. Дон Хуан приготовил еду, которую я жадно съел, как
будто несколько дней не ел, а потом мы вышли кз дома и
направились на восток, к горам. Я был настолько сонным,
что не замечал, что сейчас раннее утро, пока не увидел солн-
ца, которое взошло как раз над восточной горной цепью. Я
хотел сказать дону Хуану, что я проспал всю ночь без движе-
ния, но он заставил меня замолчать. Он сказал, что мы идем
в экспедицию в горы на поиски каких-то растений.

- Дон Хуан, что ты собираешься делать с растениями,
которые соберешь? -- спросил я его, как только мы отправи-
лись в путь.

- Они не для меня, - сказал он с улыбкой. - Они для
моего друга, ботаника и аптекаря. Он делает из них нас-
тойки.

- Он что, яки, дон Хуан? Он живет здесь в Соноре? -
спросил я.

- Нет, он не яки, и не живет здесь, в Соноре. Ты когда-
нибудь с ним встретишься.
- Дон Хуан, он что, маг?
- Да, он маг, - сухо Ответил он.
Я спросил его, можно ли взять несколько растений, что-
бы определить их в Ботаническом саду Калифорнийского
университета.
- Конечно, конечно! -
сказал он.
В прошлом я обнаружил, что каждый раз, когда он гово-
рит "конечно", он не собирается этого делать. Очевидно, он
и не собирался давать мне образцы для определения. Мне
стал очень любопытен его друг-маг, и я попросил больше
рассказать о нем; может быть, описать его, сказать, где он
живет и как дон Хуан с ним познакомился.

- Тпру, тпру, тпру1 - сказал дон Хуан, как будто я был
лошадью. - Хватит, хватит! Ты кто? Профессор Лорка? Ты
хочешь изучить его когнитивную систему?

Мы углубились в бесплодные предгорья. Дон Хуан шел
без остановок несколько часов. Я подумал, что заданием
этого дня будет просто ходить. В конце концов он остано-
вился и сел на затененной стороне предгорий.

- Тебе пора начать один из самых больших магических
проектов, - сказал дон Хуан.

- О каком магическом проекте ты говоришь, дон Ху-
ан? - спросил я.

- Он называется перепросмотром, - древние маги на-
зывали его пересказыванием событий своей жизни, и для них
это началось как простая техника, вспомогательное средство
для вспоминания того, что они делали и говорили своим
ученикам. Для их учеников эта техника имела ту же цен-
ность: она позволяла им вспоминать, что их учителя сказали
и сделали. Потребовались ужасные социальные потрясения,
например несколько раз быть завоеванными и побежденны-
ми, прежде чем маги древности поняли, что их техника име-
ет куда более далеко идущие последствия.

- Дон Хуан, ты говоришь о завоевании испанцами? -
спросил я.

- Нет, - сказал он. - Это было только завершающей
нотой. Были и другие потрясения до этого, более разруши-
тельные. Когда испанцы сюда добрались, магов древности
уже не было. Их ученики, пережившие другие потрясения,
были к тому времени очень осмотрительными. Они знали,
как о себе позаботиться. Именно это новое поколение магов
переименовало технику магов древности и назвало ее переп-
росмотром.

- Время необыкновенно дорого стоит, - продолжал
он.-Вообще для магов время материально. Для меня вызов
в том, что за очень сжатое время я должен впихнуть в тебя
все, что известно о магии как абстрактном занятии, но, что-
бы это сделать, мне нужно построить в тебе необходимое для
этого пространство.

- Какое пространство? О чем ты говоришь, дон Хуан?
- Маги исходят из того, что, для того чтобы внести
что-то, должно быть пространство, куда это вносить, - ска-
зал он. - Если ты наполнен до краев предметами повседнев-
ной жизни, то нет места ни для чего нового. Это пространс-
тво нужно построить. Ты понимаешь, что я имею в виду?
Маги древности считали, что перепросмотр своей жизни соз-
дает это пространство. Он действительно делает это и, ко-
нечно, еще очень многое.

- Маги выполняют перепросмотр очень формальным
способом, - продолжал он. - Он состоит в составлении
списка всех людей, которых они встречали, от настоящего
времени до самого начала их жизни. Когда у них есть этот
список, они берут первого человека в нем и вспоминают все,
что могут, об этом человеке. И я имею в виду все, каждую
деталь. Лучше перепросматривать от настоящего к прошло-
му, потому что воспоминания настоящего свежи, и таким
образом заостряется способность вспоминать. Практикую-
щие занимаются тем, что вспоминают и дышат. Они медлен-
но и осознанно вдыхают, помахивая головой как веером
справа налево, едва заметным поворотом, и аналогично вы-
дыхают.

Он сказал, что вдохи и выдохи должны быть естествен-
ными; если они слишком быстрые, можно войти в режим
того, что он назвал утомляющим дыханием: дыханием, после
которого нужно нормально дышать, чтобы успокоить мус-
к-улы.

- И что ты предлагаешь мне делать со всем этим, дон
Хуан? - спросил я.

- Начни сегодня составлять свой список, - сказал
он. - Раздели его по годам, по профессиям, составь его в
любом порядке, но сделай его последовательным, начиная с
самого недавнего человека, и закончи мамой и папой. А
затем вспомни все о них. Хватит разговоров. По мере прак-
тики ты поймешь, что ты делаешь.

В мой следующий визит в дом дона Хуана я сказал ему,
что я добросовестно занимался прохождением через собы-
тия моей жизни и что мне очень трудно придерживаться
такой жесткой формы и идти по списку людей по очереди.
Как правило, мой перепросмотр швырял меня во все сторо-
ны. Я позволял событиям определять направление моего
вспоминания. Я по своей воле стал придерживаться широких
отрезков времени. Например, я начал с людей с факультета
антропологии, но позволил своим воспоминаниям перенес-
ти меня куда угодно во времени, из настоящего до того дня,
когда я начал учиться в Калифорнийском университете.

Я рассказал дону Хуану, что обнаружил странную вещь,
которую совершенно забыл, - что мне и в голову не прихо-
дило подумать об УКЛА, пока однажды соседка моей под-
ружки по колледжу не приехала в Лос-Анджелес и мы не
встретили ее в аэропорту. Она собиралась изучать .музыкове-
дение в УКЛА. Ее самолет прибыл после обеда, и она попро-
сила меня, чтобы я отвез ее в университет, чтобы взглянуть
на то место, где она собирается провесT следующие четыре
года своей жизни. Я знал, где университет, потому что я
столько раз проезжал мимо его ворот на бульваре Сансет по
дороге на пляж. Но я никогда не был в университетском
городке.

Это было во время каникул между семестрами. Несколь-
ко человек, которых мы расспрашивали, направили нас на
музыкальный факультет. Университет был безлюден, но я
субъективно наблюдал настолько необыкновенные вещи,
которых никогда прежде не видел. Это был праздник доя
моих глаз. Казалось, что здания живут какой-то собственной
энергией. Предполагаемое беглое знакомство с .музыкаль-
ным факультетом превратилось в огромное турне по всей
территории университета. Я влюбился в Калифорнийский
университет. Я сказал дону Хуану, что единственной вещью,
омрачавшей мой восторг, было раздражение моей подруги
из-за того, что я настоял на том, чтобы обойти всю огром-
ную территорию университета.

- Какого черта ты здесь ищешь? - закричала она, воз-
ражая мне. - Как будто ты никогда в жизни не видел уни-
верситетов! Когда увидел один, увидел их все. Мне кажется,
ты просто стараешься впечатлить мою подружку своей чув-
ствительностью!
Я не старался, и горячо сказал им, что искренне впечат-
лен красотой окружающей обстановки. Я чувствовал столь-
ко надежды в этих зданиях, столько обещаний, и все же я не
мог выразить своего субъективного состояния.

- Я училась почти всю жизнь, - сказала моя подруга
сквозь зубы, - и меня тошнит от этого, я устала. Никто
здесь ни черта не найдет! Здесь только пустая болтовня, и
они даже не готовят человека справляться со своими обязан-
ностями в жизни.

Когда я сказал, что хотел бы здесь учиться, она еще
больше разъярилась.

- Иди работать! - закричала она. - Пойди и справься
с жизнью с восьми до пяти, и брось эту чушь! Это и есть
жизнь: работа с восьми до пяти, сорок часов в неделю! Пос-
мотришь, что это тебе даст! Взгляни на меня - теперь я
суперобразована, но я не подхожу для работы.

Я знал только то, что никогда не видел настолько прек-
расного места. Тогда я пообещал себе, что во что бы то ни
стало пойду учиться в УКЛА. Мое желание имело прямое
отношение ко мне самому, но все же оно было продиктовано
не потребностью в самом удовольствии. Оно было скорее из
области благоговения.

Я сказал дону Хуану, что раздражение моей подружки
настолько покоробило меня, что заставило взглянуть на нее
по-другому, и, насколько я помню, это был первый раз, ког-
да чьи-то слова вызвали во мне такую глубокую реакцию. Я
увидел в моей подружке черты характера, которых раньше
не замечал, черты, которые меня до смерти напугали.

- Наверное, я составил о ней ужасное мнение, -сказал
я дону Хуану. - После нашего визита в университет мы
отдалились друг от друга. Как будто Калифорнийский уни-
верситет вошел между нами как клин. Я знаю, что глупо так
думать.

- Это не глупо, - сказал дон Хуан. - Это совершенно
обоснованная реакция. Я уверен, что, когда ты ходил по
университетскому городку, ты встретился с намерением. Ты
намеревался там быть, и тебе нужно было отбросить все, что
мешало этому.

- Но не перебарщивай в этом, - продолжал он. -
Прикосновение воинов-путешественников очень легкое, хо-
тя и совершенствуется. Рука воина-путешественника из тя-
желых железных тисков превращается в руку привидения,
руку из осенних паутинок. Воины-путешественники не ос-
тавляют никаких отметок и следов. В этом - вызов для
воинов-путешественников.

Слова дона Хуана погрузили меня в глубокое и мрачное
состояние самообвинения, так как я из своего небольшого
пересказа узнал, что у меня очень тяжелая хватка, я навязчив
и деспотичен. Я сказал дону Хуану о своих размышлениях.

- Сила перепросмотра, - сказал дон Хуан, - в том, что
он расшевеливает весь мусор жизни человека и выносит его
на поверхность.

Затем дон Хуан описал тонкости осознания и восприя-
тия, которые являются основой перепросмотра. Вначале он
сказал, что сейчас познакомит меня с системой концепций,
которые я ни в коем случае не должен считать теориями
магов, потому что эта система выработана шаманами древ-
ней Мексики как результат непосредственного видения
энергии, протекающей во Вселенной. Он предупредил меня,
что познакомит меня с частями этой системы, не делая ни
малейшей попытки классифицировать или ранжировать их
по какому-то заранее установленному стандарту.

- Меня не интересуют классификации, - продолжал
он. -Ты всю жизнь все классифицировал. Теперь тебе при-
дется избегать классификаций. Недавно, когда я спросил
тебя, что ты знаешь о тучах, ты рассказал мне названия всех
туч и процент влажности, ожидаемый от каждой из них. Ты
был настоящим метеорологом. Но когда я спросил, знаешь
ли ты, что ты лично можешь сделать с этими тучами, ты не
имел не малейшего представления, о чем я говорю.
- У классификаций есть свой собственный мир, -про-
должал он. - Когда начинаешь классифицировать что-то,
классификация оживает и управляет тобой. Но так как клас-
сификации не были созданы как дающие энергию вещи, они
всегда остаются мертвыми бревнами. Это не деревья; это
просто бревна.

Он объяснил, что маги древней Мексики увидели, что
вся Вселенная состоит из энергетических полей в форме све-
тящихся нитей. В какую бы сторону они ни смотрели, они
видели мириады этих нитей. Они также увидели, что эти
энергетические поля структурируются в потоки светящихся
волокон; потоки, которые являются постоянными, вечными
силами Вселенной, и что эти маги назвали поток или струю
нитей, относящуюся к перепросмотру, темным морем осозна-
ния, или Орлом.

Он сказал, что еще эти маги выяснили, что каждое жи-
вое существо во Вселенной прикреплено к темному морю
осознания круглым световым пятном, которое было заметно,
когда эти существа воспринимались как энергия. Дон Хуан
сказал, что в этом световом пятне, которое маги древней
Мексики назвали точкой сборки, собирается восприятие с
помощью загадочного аспекта темного моря осознания.

Дон Хуан заявил, что в точке сборки человека сходятся и
проходят через нее мириады энергетических полей со всей
Вселенной в форме светящихся нитей. Эти энергетические
поля преобразуются в сенсорные данные, а сенсорные дан-
ные затем интерпретируются и воспринимаются как извест-
ный нам мир. Кроме того, дон Хуан объяснил, что именно
темное море осознания превращает светящиеся нити в восп-
ринимаемую информацию. Маги видят это превращение и
называют его свечением осознания - это сияние, которое
распространяется как гало вокруг точки сборки. Тут он пре-
дупредил меня, что сейчас скажет то, что, по мнению магов,
важнее всего для понимания масштабов перепросмотра.
Необычным образом подчеркивая свои слова, он сказал,
что то, что мы называем чувствами организмов, - не что
иное, как разные степени осознания. Он настоял на том, что
если мы согласны, что наши чувства - это темное море
осознания, то нам нужно признать, что интерпретация, кото-
рую чувства создают из сенсорных данных, - тоже темное
море осознания. Он подробно объяснил, что то, как мы встре-
чаемся с окружающим миром, - результат человеческой
системы интерпретаций, которой оснащен каждый человек.
Он также сказал, что каждому живому организму нужно
иметь систему интерпретаций, которая позволяет ему функ-
ционировать в окружающей обстановке.

- Маги, которые появились после апокалипсических
потрясений, о которых я тебе рассказал, -продолжал он. -
увидели, что в момент смерти темное море осознания, так
сказать, всасывает через точку сборки осознание живых су-
ществ. Они также увидели, что темное море осознания на
мгновение, так сказать, колеблется, когда встречается с мага-
ми, которые выполнили пересказ своей жизни. Не зная об
этом, некоторые сделали это настолько тщательно, что море
осознания взяло их осознание в форме их жизненных пере-
живаний, но не коснулось их жизненной силы. Маги обнару-
жили колоссальную истину о силах Вселенной: темному мо-
рю осознания нужны только наши жизненные переживания,
а не наша жизненная сила.

Для меня было непостижимо, из чего исходит дон Хуан
в своих разъяснениях. Или, наверное, точнее будет сказать,
что я смутно и вместе с тем глубоко знал, насколько практич-
но то, из чего он исходит в своих объяснениях.

- Маги считают, - продолжал дон Хуан, - что по мере
того, как мы перепросматриваем свою жизнь, весь мусор, как
я уже говорил, выходит на поверхность. Мы осознаем свои
противоречия, свои повторения, но что-то в нас оказывает
огромное сопротивление перепросмотру. Маги говорят, что
дорога свободна только после колоссального потрясения;
после появления на экране воспоминания о событии, кото-
рое сотрясает наши основы с ужасающей отчетливостью
деталей. Это событие поистине тащит нас к тому самому
моменту, когда мы его пережили. Маги называют это собы-
тие проводником*, потому что после него каждое событие, к
которому мы прикасаемся, переживается заново, а не просто
вспоминается.
вспоминается.
Англ. usher (глагол) - вводить, провожать, сопровождать, объявлять,
возвещать, служить предисловием, вводной частью; the usher
(существительное) - швейцар, привратник, капельдинер, билетер,
церемонимейстер.
- Ходьба всегда погружает в воспоминания, - продол-
жая дон Хуан. - Маги древней Мексики считали, что мы
храним все, что пережили, в виде ощущений с задней сторо-
ны ног. Они считали задние стороны ног складом личной
истории человека. Так что давай сейчас пройдемся по хол-
мам.

Мы ходили, пока не стало почти темяо.
- Я думаю, что достаточно долго заставлял тебя хо-
дить, -сказал дон Хуан, когда мы вернулись в дом, -чтобы
ты был готов начать этот маневр магов по обнаружению
проводника: события в твоей жизни, которое ты вспомнишь
с такой отчетливостью, что оно послужит прожектором для
освещения всего остального в твоем перепросмотре с такой
же или сравнимой отчетливостью. Сделай то, что маги назы-
вают перепросмотром частей головоломки. Что-то приведет
тебя к воспоминанию события, которое послужит тебе про-
водником.

Он оставил меня одного, дав одно последнее предупреж-
дение.

- Попади точно в цель, - сказал он. - Сделай все, что
в твоих силах.

Какое-то мгновение я был очень спокоен - наверное,
из-за тишины вокруг меня. Затем я испытал вибрацию, неч-
то вроде толчка в груди. Мне было трудно дышать, но вдруг
в моей груди раскрылось что-то" позволившее мне глубоко
вдохнуть, и вся панорама забытого события из моего детства
ворвалась в мою память, как будто ее держали взаперти и
вдруг освободили.

-Пересказывание событий - магическая процедура, -
сказал он. - Это не просто рассказывание историй. Это
видение структуры, лежащей в основе событий. Вот почему
пересказывание настолько важно и обширно.

По просьбе дона Хуана я рассказал ему событие, которое
вспомнил.

- Как кстати, - сказал он и кашлянул от удовольствия.
- Могу только заметить, что воины-путешественники ка-
тятся под действием ударов. Они идут туда, куда их ведет
этот импуяьс. Сила воинов-путешественников в том, чтобы
быть бдительными, получать максимальный эффект от ми-
нимального импульса. И прежде всего их сила состоит в
невмешательстве. У событий есть своя сила и тяготение, а
путешественники - это просто путешественники. Все вок-
руг них предназначено только для их глаз. Таким способом
путешественники строят смысл каждой ситуации, даже не
спрашивая, произошла она так или иначе.

- Сегодня ты вспомнил событие, которое подытожива-
ет всю твою жизнь, - продолжал он. - Ты всегда встреча-
ешься с такой же ситуацией, как та, в которой ты так и не
принял решения. Тебе так и не пришлось выбирать, принять
бесчестную сделку Фалело Кироги или отказаться от нее.

- Бесконечность всегда ставит нас в это ужасное поло-
жение, когда нужно выбирать, - говорил он. - Мы хотим
бесконечности, но в то же время мы хотим сбежать от нее. Ты
хочешь послать меня подальше, но в то же время тебе неу-
держимо хочется остаться. Тебе было бы бесконечно легче
просто неудержимо хотеть остаться.

ИГРА ЭНЕРГИИ НА ГОРИЗОНТЕ

Отчетливость проводника дала новый импульс моему пе-
репросмотру. Старое настроение сменилось новым. С
этого момента я начал вспоминать события моей жизни с
безумной ясностью. Словно внутри меня был построен барь-
ер, из-за которого я жестко держался за убогие и нечеткие
воспоминания, и проводник разбил его вдребезги. До этого
события моя память была для меня расплывчатым способом
извлечения информации о тех вещах, которые произошли и
которые я чаще всего хотел забыть. По существу, мне было
совершенно неинтересно вспоминать что-либо из моей жиз-
ни. Поэтому я, по правде говоря, не видел ни малейшего
смысла в этом бесполезном занятии перепросмотром, кото-
рое дон Хуан мне практически навязал. Для меня это было
каторгой, которая сразу же меня утомляла и только подчер-
кивала мою неспособность концентрироваться.

Тем не менее я послушно составил списки людей и прис-
тупил к беспорядочным попыткам будто бы вспоминать
свое общение с ними. Недостаток ясности при сосредото-
чении на них не останавливал меня. Я выполнял то, что
считал своей обязанностью, независимо от того, что я на
самом деле чувствовал. По мере практики ясность воспоми-
нания улучшилась, как я думал, удивительно. Я мог, так
сказать, спускаться в отдельные события с достаточной вос-
приимчивостью, которая была пугающей и вместе с тем сто-
ящей. Но после того, как дон Хуан познакомил меня с идеей
привратника, сила моего воспоминания стала такой, кото-
рую я не мог даже назвать.

Следование по моему списку людей сделало перепрос-
мотр очень формальным и трудновыполнимым, как этого и
хотел дон Хуан. Но время от времени что-то во мне вырыва-
лось на свободу, что-то, заставляющее меня сосредоточи-
ваться на событиях, не относящихся к моему списку. Собы-
тиях, ясность которых была настолько безумной, что я был
пойман и погружен в них, возможно, даже глубже, чем когда
прожил эти события. Каждый раз, когда я таким способом
перепросматривал, я делал это с оттенком отрешенности,
благодаря которой я видел те вещи, на которые я не обращал
внимания, когда на самом деле мучился от них.

Первый случай, когда вспоминание события потрясло
меня до основания, произошел после того, как я прочитал
лекцию в колледже в Орегоне. Студенты, ответственные за
организацию лекции, повезли меня и моего коллегу-антро-
полога в какой-то дом, чтобы переночевать там. Я собирался
поехать в мотель, но они настояли на том, чтобы отвезти нас
в дом ради нашего же удобства. Они сказали, что это за
городом и нет никакого шума: самое тихое место в мире, без
никаких телефонов, никакого вмешательства извне. Я, как
дурак, которым я и был, согласился поехать с ними. Дон Хуан
не только предупреждал меня, чтобы я всегда был одинокой
птицей, он потребовал, чтобы я соблюдал эту его рекоменда-
цию, что я в основном и делал, но были случаи, когда во мне
брало верх стадное существо.

Эти студенты-опекуны привезли нас в дом, довольно
далеко от Портленда, дом профессора, который был в годич-
ном отпуске. Они очень быстро включили освещение дома,
который был расположен на холме с прожекторами со всех
сторон. С включенными прожекторами, дом, наверное, бы-
ло видно за пять миль.

После этого студенты-опекуны как можно быстрее уеха-
ли, и это меня удивило, потому что я думал, что они останут-
ся поговорить. Дом был деревянным, в форме буквы А,
небольшой, но очень хорошо построенный. В нем была ог-
ромная гостиная, а над ней - антресоли со спальней. Прямо
вверху, в верхней точке треугольника, на странном вращаю-
щемся шарнире висело сделанное в натуральную величину
распятие. Прожектора на стене были сфокусированы на рас-
пятии. Это было очень впечатляющее зрелище, особенно
когда распятие вращалось, скрипя, как будто шарнир не был
смазан.

Еще одним зрелищем была ванная комната. В ней были
зеркальные плитки на потолке, стенах и полу, и она освеща-
лась красноватым светом. Нельзя было войти в ванную, не
увидев себя со всех мыслимых сторон. Мне понравились все
эти особенности дома, который показался мне великолеп-
ным,

Но когда пришло время ложиться спать, я столкнулся с
серьезной проблемой, потому что в доме была только одна
узкая, жесткая, очень монашеская кровать и мой друг-ант-
рополог был близок к пневмонии, хрипя и выплевывая слизь
каждый раз, когда он кашлял. Он сразу пошел к кровати и
отключился. Я искал место для сна и не мог ничего найти.
Этот дом был лишен удобств. Кроме того, было холодно.
Студенты-опекуны включили освещение, но не включили
отопление. Я искал обогреватель. Мои поиски ни к чему не
привели, как и поиски выключателя прожекторов и, кстати,
всех ламп в доме. На стенах были выключатели, но они,
по-видимому, не действовали из-за какого-то главного вык-
лючателя. Освещение было включено, и я никак не мог его
выключить.

Я смог найти только одно место для сна - тонкое пок-
рывало, и нашел только одну вещь, чтобы прикрыться, -
дубленую шкуру огромного французского пуделя. Очевид-
но, он был любимцем в доме и его шкуру сохранили; у него
были блестящие глаза из черного мрамора и открытый рот
со свисающим языком. Я положил голову шкуры пуделя по
направлению к моим коленям. Однако мне пришлось прик-
рыться дубленым задним местом, которое было на моей шее.
Кроме того, сохраненная голова шкуры была твердым пред-
метом между моими коленями и очень мешала! Если бы
было темно, то было бы еще ничего. Я собрал несколько
полотенец и использовал их как подушку. Я использовал
сколько мог полотенец, чтобы как можно лучше покрыть
шкуру французского пуделя. Я не мог спать всю ночь.

И вот тогда, когда я лежал там, молча проклиная себя за
такую глупость и невыполнение рекомендации дона Хуана, у
меня было первое за всю жизнь безумно отчетливое вспоми-
нание. Событие, которое дон Хуан назвал привратником, я
вспомнил с такой же ясностью, но я всегда был склонен не
обращать особого внимания на то, что происходило со
мной, когда я был с доном Хуаном, потому что в его присут-
ствии все было возможно. Но в этот раз я был один.

За много лет до того, как я встретил дона Хуана, я рабо-
тал, рисуя вывески на домах. Моего босса звали Луиджи
Пальма. Однажды Луиджи получил контракт нарисовать
вывеску на задней стене старого здания, рекламирующую
продажу и прокат свадебных платьев и смокингов. Владелец
магазина в здании хотел привлечь внимание возможных
клиентов большой рекламой. Луиджи должен был рисовать
жениха и невесту, а я - надписи. Мы забрались на плоскую
крышу тринадцатиэтажного здания и установили подмости.

Я очень боялся, хотя у меня не было явных причин для
страха. Я нарисовал десятки вывесок на высоких зданиях.
Луиджи думал, что я начинаю бояться высоты, но мой страх
скоро пройдет. Когда пришло время начинать работу, он
опустил подмости с крыши на несколько футов и прыгнул на
их плоские доски. Он пошел на одну сторону, а я стоял на
другой, чтобы никак не мешать ему. Художником был он.

Луиджи принялся за работу. Когда он наносил краски,
его движения были настолько размашистыми и возбужден-
ными, что подмости качались взад-вперед. У меня закружи-
лась голова. Я хотел вернуться обратно на плоскую крышу,
под тем предлогом, что мне нужно больше красок и других
принадлежностей для рисования. Я схватился за край стены,
которая окаймляла плоскую крышу, и попытался подтя-
нуться, но носки моих ног застряли в досках подмостей. Я
попытался притянуть мои ноги и подмости к стене; чем
сильнее я тянул, тем дальше я отталкивал их от стены. Вмес-
то того чтобы помочь мне освободить ноги, Луиджи сел и
обвязался веревками, которыми подмости крепились к
плоской крыше. Он перекрестился и посмотрел на меня в
ужасе. Из сидячего положения он встал на колени и, тихо
всхлипывая, стал читать "Отче наш".

Я не на жизнь, а на смерть держался за край стены;
отчаянную силу стойко держаться давала мне уверенность в
том, что, если я буду держать ситуацию под контролем, я
смогу удерживать подмости, чтобы они не отходили еще
дальше. Я не собирался отпускать руки и падать с тринадца-
того этажа навстречу своей смерти. Луиджи, как неисправи-
мый начальник до самого конца, закричал в потоке слез, что
я должен молиться. Он поклялся, что мы оба упадем и ра-
зобьемся насмерть и что мы по крайней мере можем молить-
ся за спасение наших душ. На мгновение я задумался, прак-
тично ли молиться. Я предпочел звать на помощь. Наверное,
люди в здании услышали мои вопли и послали за пожарни-
ками. Мне искренне казалось, что прошло только две или
три секунды после того, как я начал орать, когда пожарники
пришли на крышу, схватили Луиджи и меня и закрепили
подмости.

На самом деле, я висел на стене здания по крайней мере
двадцать минут. Когда пожарники в конце концов втянули
меня на крышу, я утратил всякий контроль. Я срыгнул на
твердый пол крыши, меня выворачивало наизнанку от стра-
ха и гнусного запаха расплавленной смолы. Был очень жар-
кий день; смола на щелях неровных кровельных листов пла-
вилась от жары. Это испытание было настолько ужасающим
и тяжелым, что я не хотел его помнить, и в конце концов у
меня началась галлюцинация, что пожарники внесли меня в
теплую желтую комнату; они положили меня в чрезвычайно
удобную кровать, и я спокойно заснул, в безопасности, надев
свою пижаму, которую мне сняли с вешалки,

Мое второе вспоминание было еще одним взрывом ни с
чем не сравнимой силы. У меня была приятная беседа с
несколькими друзьями, когда без всяких видимых причин,
которыми я мог бы это объяснить, я вдруг затаил дыхание
под влиянием мысли, воспоминания, которое вначале было
туманным, а затем стало всепоглощающим переживанием.
Его сила была настолько большой, что мне пришлось изви-
ниться и на минутку отойти в угол. Мои друзья, по-видимо-
му, поняли мою реакцию; они разошлись без слов. Я вспоми-
нал происшествие, которое случилось в последнем классе
средней школы.

Мы с моим лучшим другом ходили в школу мимо боль-
шого особняка с черным кованым железным забором, по
меньшей мере семи футов высотой и с заостренными зубца-
ми по верху. За забором был широкий, хорошо ухоженный
зеленый газон и огромная свирепая немецкая овчарка. Каж-
дый день мы дразнили эту собаку и позволяли ей кидаться на
нас. Она физически останавливалась перед забором из кова-
ного железа, но казалось, что ее ярость доходит до нас. Для
моего друга было удовольствием каждый день вступать с
собакой в соревнование между сознанием и материей. Он
становился за несколько дюймов от морды собаки, которая
высовывалась между железными прутами по меньшей мере
на шесть дюймов, и скалил зубы, точно так же, как собака.

- Сдавайся, сдавайся! - кричал мой друг каждый
раз. - Подчинись! Подчинись! Я сильнее тебя!

Его ежедневные проявления силы сознания, которые
длились по меньшей мере пять минут, никогда не влияли на
собаку, разве что приводили ее в еще большую ярость. Мой
друг уверял меня каждый день, в виде части своего ритуала,
что собака либо подчинится ему, либо умрет перед нами от
сердечного приступа, вызванного яростью. Его убежден-
ность была настолько глубокой, что я считал, что однажды
собака упадет замертво.

Как-то утром, когда мы подошли, собаки не было. Мы
немного подождали, но собака не показывалась; потом мы
увидели ее на другой стороне широкого газона. Она, по-ви-
димому, была там чем-то занята, так что мы начали медлен-
но уходить. Уголком глаза я заметил, что собака на полной
скорости несется к нам. Когда она была где-то на шесть или
семь футов от забора, она сделала гигантский прыжок через
него, Я был уверен, что она сейчас распорет себе живот об
зубцы. Она чуть-чуть не задела их и упала на улицу, как
мешок картошки.

Я тогда подумал, что она мертва; но она была только
оглушена. Вдруг она поднялась и, вместо того чтобы гнаться
за тем, кто приводил ее в ярость, побежала за мной. Я прыг-
нул на крышу машины, но машина была для собаки пустя-
ком. Она прыгнула и оказалась почти на мне. Я слез вниз и
забрался на первое дерево поблизости, тонкое маленькое
дерево, которое еле выдерживало мой вес. Я был уверен, что
оно сломается посередине, отправив меня прямо в пасть
собаке, чтобы она загрызла меня до смерти.

На дереве я был почти вне ее досягаемости. Но собака
снова прыгнула и щелкнула зубами, поймав меня за зад шта-
нов и порвав их. Ее зубы даже зацепили мои ягодицы. Как
только я оказался в безопасности на верхушке дерева, собака
ушла. Она просто побежала по улице, возможно в поисках
моего друга.

В школьном медпункте медсестра сказала, что мне нуж-
но попросить у владельца собаки справку о прививке от
бешенства.

- Тебе нужно выяснить это, - сказала она строго. -
Может быть, ты уже заразился бешенством. Если владелец
откажется показать тебе справку о прививке, ты вправе выз-
вать полицию.

Я поговорил со сторожем особняка, в котором жила
собака. Он обвинил меня в том, что я выманил на улицу
самую ценную собаку хозяина, животное с родословной.

- Ты гляди, парень! - сказал он зло. - Собака потеря-
лась. Владелец отправит тебя в тюрьму, если ты еще будешь
нас беспокоить.

- Но у меня может быть бешенство, - сказал я искрен-
не испуганным тоном.

-Мне до одного места, хоть бубонная чума, -рявкнул
он. -Убирайся!
- Я вызову полицию, - сказал я.
- Вызывай кого хочешь, - сказал он в ответ. - Если
вызовешь полицию, мы натравим их на тебя. В этом доме у
нас достаточно связей для этого!

Я поверил ему, и поэтому соврал медсестре, что собаку
не смогли найти и у нее нет владельца.

- О Боже! - воскликнула она. - Тогда готовься к
худшему. Может быть, мне придется послать тебя к докто-
ру. - Она дала мне длинный список симптомов, за которы-
ми я должен следить или ждать, пока они не проявятся. Она
сказала, что уколы от бешенства очень болезненные и их
нужно делать подкожно в область живота.

- Я худшему врагу не пожелаю такого лечения, - ска-
зала она, ввергая меня в страшный кошмар.

После этого началась моя первая настоящая депрессия.
Я просто лежал в своей кровати, чувствуя каждый из симп-
томов, перечисленных медсестрой. В конце концов я пошел
в школьный медпункт и умолял медсестру сделать мне уко-
лы от бешенства, как бы больно это ни было. Я закатил
огромную сцену. Я впал в истерику. У меня не было никакого
бешенства, но я полностью перестал владеть собой.

Я рассказал дону Хуану об этих двух моих вспомишниях
во всех деталях, ничего не пропуская. Он не делал никаких
замечаний. Он кивал головой вверх и вниз.

- В обоих вспоминаниях, дон Хуан, - сказал я, сам
чувствуя крайнюю необходимость слышать свой голос, - я
впал в обычную истерику. Мое тело дрожало. Меня тошни-
ло. Я не хочу говорить, что я как будто был в этих пережива-
ниях, потому что это неправда. Я был в самих переживаниях
оба раза. И когда я больше не мог их выносить, я прыгал в
мою жизнь сейчас. Для меня это был прыжок в будущее. Я
обладал способностью перемещения во времени. Мой пры-
жок в прошлое не был внезапным; событие разворачивалось
постепенно, как разворачиваются воспоминания. А вот в
конце я внезапно прыгнул в будущее: свою жизнь сейчас.

- Что-то в тебе явно начало рушиться, - сказал дон.
Хуан в конце концов. - Оно рушилось все время, но очень
быстро восстанавливалось каждый раз, когда его опоры вы-
ходили из строя. Я чувствую, что оно сейчас полностью ру-
шится.

После еще одной долгой паузы дон Хуан объяснил, что
маги древней Мексики считали, что, как он мне уже говорил,
у нас есть два ума и только один из них действительно наш.
Слова дона Хуана я всегда понимал так, что в уме есть две
части и одна из них всегда молчит, потому что другая часть
силой запрещает ей самовыражаться. Я воспринимал все,
что говорил дон Хуан, как метафору для объяснения, воз-
можно, заметного доминирования левого полушария мозга
над правым, или чего-то в таком духе.

- В перепросмотре есть тайная возможность выбора, -
сказал дон Хуан. - Точно так же, как я говорил тебе, что
тайная возможность выбора есть в смерти, возможность,
которую находят только маги. В случае смерти тайная воз-
можность в том, что люди могут сохранить свою жизненную
силу и отказаться только от своего осознания, результата
своей жизни. В случае перепросмотра тайная возможность
выбора, которую нашли только маги, в том, чтобы предпо-
честь развивать свой истинный ум.

- Тревожные воспоминания, которые ты воспроизвел
в памяти, - продолжал он, - могли появиться только из
твоего истинного ума. Другой ум, который у нас всех одина-
ков, - это, я сказал бы, дешевая модель: экономная мощ-
ность, подходящий для всех размер. Но эту тему мы обсудим
позже. Сейчас мы рискуем приходом разрушительной силы.
Силы, которая разрушит не тебя, - я имею в виду другое.
Она разрушит то, что маги называют чужеродным устройс-
твом, которое есть в тебе и во всех остальных людях. Имен-
но воздействие этой силы, которая нисходит на тебя, разру-
шая чужеродное устройство, вытаскивает магов из их син-
таксиса.

Я внимательно слушал дона Хуана, но не сказал бы, что
понял его слова. По какой-то странной причине, которая
мне была настолько же неведома, как и причина моих ярких
воспоминаний, я не мог задать ему ни одного вопроса.

- Я знаю, как тебе трудно, - вдруг сказал дон Хуан, -
справиться с этой гранью твоей жизни. Каждый известный
мне маг прошел через это. Мужчины, проходя через это,
страдают бесконечно больше, чем женщины. Я полагаю, что
в этом положение женщины - быть более долговечной.
Маги древней Мексики, действуя как группа, старались, как
могли, смягчить удар этой разрушительной силы. В наши
дни у нас нет возможностей действовать как группа, так что
мы должны встречаться с этим в одиночестве. Мы должны
напрячь все силы, чтобы в одиночестве встретить силу, кото-
рая вынесет нас из языка, потому что невозможно адекватно
описать то, что происходит.

Дон Хуан был прав в том, что я не смогу подобрать
объяснений или описать воздействие, оказанное на меня
этими воспоминаниями. Дон Хуан сказал мне, что маги
встречаются с неизвестным в самых повседневных проис-
шествиях. Когда они сталкиваются с ним и не могут интерп-
ретировать то, что воспринимают, им приходится полагать-
ся на руководство внешнего источника. Дон Хуан назвал
этот источник бесконечностью, или голосом духа, и сказал,
что, если маги не пытаются быть рациональными в том, что
нельзя объяснить рационально, дух безошибочно говорит
им, что есть что.

Благодаря дону Хуану я принял идею, что бесконечность
- это сила, которая обладает голосом и осознает себя. Тем
самым он подготовил меня быть всегда готовым услышать
этот голос и действовать эффективно, но без предубежде-
ний, ни о чем не судя заранее. Я нетерпеливо ждал, когда
голос духа объяснит мне смысл моих вспоминаний, но ничего
не происходило.

Однажды я был в книжном магазине, когда одна девуш-
ка узнала меня и подошла поговорить со мной. Она была
высокая и стройная, с неуверенным голосом маленькой де-
вочки. Я старался вести себя так, чтобы она чувствовала себя
свободнее, но вдруг ощутил мгновенное энергетическое из-
менение. Во мне включился сигнал тревоги, и, как уже быва-
ло раньше, совершенно помимо моей воли, я вспомнил еще
одно совершенно забытое событие из моей жизни. На меня
нахлынуло воспоминание о доме дедушки. Это была настоя-
щая лавина, сильная до ужаса, и мне опять пришлось отойти
в угол. Мое тело тряслось, как будто я простудился.

Мне было, наверное, восемь лет. Мой дедушка разгова-
ривал со мной. Сначала он сказал мне, что его наивысший
долг - направить меня по правильному пути. У меня было
два двоюродных брата моего возраста: Альфреде и Луис.
Мой дедушка безжалостно потребовал от меня признать, что
Альфреде очень красив. В моем видении я услышал скрипу-
чий, приглушенный голос деда.

- Альфреде не нужно никаких знакомств, - сказал он
мне по этому поводу. - Ему нужно только присутствовать,
и двери раскроются для него настежь, потому что все испо-
ведуют культ красоты. Всем нравятся красивые люди. Они
завидуют им, но явно стремятся быть с ними. Поверь мне. Я
ведь тоже красив, правда?

Я искренне согласился с моим дедушкой. Он был дейс-
твительно очень красивым мужчиной, тонкой кости, со сме-
ющимися голубыми глазами и изящным точеным лицом с
прекрасными скулами. Все в его лице казалось в полной
гармонии - его нос, его рот, его глаза, его острый подборо-
док. У него на ушах росли светлые волосы, из-за чего он был
похож на эльфа. Он знал все о себе и максимально использо-
вал свои качества. Женщины обожали его, во-первых, как он
говорил, за его красоту, а во-вторых, потому что он не пред-
ставлял для них никакой угрозы. Он, конечно, пользовался
всеми преимуществами этого.

-Альфреде -победитель, -продолжал мой дедушка.
- Ему никогда не придется приходить без приглашения,
потому что он всегда будет первым в списке гостей. Ты
когда-нибудь замечал, как люди останавливаются на улице,
чтобы посмотреть на него, и как они хотят прикоснуться к
нему? Он настолько прекрасен, что я боюсь, он окажется
задницей, но это другая тема. Скажем, он будет самой при-
ятной задницей, которую только можно встретить.

Мой дедушка противопоставил Альфреде моего двою-
родного брата Луиса. Он сказал, что Луис простодушный,
немного глупый, но у него золотое сердце. А затем он внес в
эту картину меня.

- Если продолжить дальше наше объяснение, - про-
должал он, -то тебе придется честно признать, что Альфре-
де красивый, а Луис добрый. Теперь возьмем тебя; ты не
красив и не добр. Ты настоящий сукин сын. Никто не будет
приглашать тебя в гости. Тебе придется привыкнуть к мыс-
ли, что если ты собираешься быть на вечеринке, то тебе
придется приходить туда без приглашения. Двери никогда
не будут для тебя открыты так, как они будут открыты для
Альфреде за красоту и для Луиса за доброту, так что тебе
придется влезать через окно.

Его анализ своих трех внуков был настолько точным,
что я заплакал из-за неотвратимости того, что он сказал. Чем
больше я плакал, тем счастливее он становился. Он закончил
свои доводы абсолютно уничтожающей рекомендацией.

- Незачем расстраиваться, - сказал он, - потому что
нет ничего более захватывающего, чем забираться через ок-
но. Для этого нужно быть сообразительным и активным.
Тебе нужно за всем следить и быть готовым к бесконечным
оскорблениям.

- Если тебе приходится забираться через окно, - про-
должал он, - то это потому, что ты явно не в списке гостей;
следовательно, твое присутствие совершенно нежелательно
и тебе придется лезть из кожи вон, чтобы остаться. Единс-
твенный известный мне способ - это захватить контроль
над всеми. Кричи! Требуй! Советуй! Пусть они почувствуют,
что ты главный! Как можно тебя выкинуть, если ты главный?

Воспоминание об этой сцене вызвало у меня глубокое
потрясение. Я похоронил это происшествие так глубоко, что
полностью забыл его. Запомнил я навсегда лишь его совет
всегда быть главным, который он, наверное, повторял мне
снова и снова много лет.

У меня не было ни малейшей возможности исследовать
это событие или подумать над ним, потому что еще одно
забытое воспоминание всплыло на поверхность с такой же
силой. В нем я был вместе с девушкой, с которой был обру-
чен. В то время мы оба копили деньги на свадьбу и собствен-
ный дом. Я услышал, как я требую, чтобы у нас был общий
счет в банке; я не был согласен ни на какие другие варианты.
Я почувствовал настоятельную потребность прочитать ей
лекцию о бережливости. Я услышал, как советую ей, где она
должна покупать себе одежду и какой должна быть макси-
мально допустимая цена.

Затем я увидел, как я даю уроки вождения ее младшей
сестре и как я по-настоящему взбесился, когда она сказала,
что собирается уехать из дома родителей. Заставляя ее отка-
заться от этого, я стал угрожать ей, что прекращу мои уроки.
Она заплакала, признавшись мне, что у нее роман с боссом.
Я выпрыгнул из машины и стал колотить по дверце ногами.

Но это было еще не все. Я услышал, как говорю отцу
моей невесты, чтобы он не переезжал в Орегон, как он пла-
нировал. Я кричал во весь голос, что это глупый поступок. Я
действительно считал, что мои доводы против этого неопро-
вержимы. Я представил ему цифры сметы, в которой дотош-
но подсчитал его убытки. Когда он не стал обращать на меня
никакого внимания, я хлопнул дверью и ушел, трясясь от
ярости. Моя невеста сидела в гостиной и играла на гитаре. Я
выхватил гитару у нее из рук и закричал, что, вместо того
чтобы играть на гитаре, она обнимает ее, как будто это боль-
ше чем предмет.

Мое желание навязывать свою волю распространялось
на все на свете. Я не делал ни для кого исключения; кто бы ни
был рядом со мной, он был здесь для того, чтобы я владел им
и лепил из него что хочу.

Мне уже не нужно было думать о значении моих ярких
видений. Меня охватила какая-то абсолютная уверенность,
как будто придя извне. Она сказала мне, что мое слабое место
в том, что мне всегда нужно быть в директорском кресле.
Моим глубоко укоренившимся убеждением было то, что
мне не просто нужно быть главным, но к тому же еще и
контролировать любую ситуацию. Мое воспитание укрепи-
ло это стремление, которое, наверное, было в самом начале
эпизодическим, но в зрелом возрасте превратилось в глубо-
кую необходимость.

Я без малейших сомнений осознавал, что в действие
вступила бесконечность. Дон Хуан изобразил ее как созна-
тельную силу, которая намеренно вмешивается в жизнь ма-
гов. И теперь она вмешивалась в мою жизнь. Я знал, что с
помощью ярких воспоминаний этих забытых переживаний
бесконечность указывает мне на силу и глубину моего стрем-
ления к контролю и таким образом готовит меня к чему-то
трансцендентальному для меня самого. Я знал с пугающей
уверенностью, что скоро что-то отнимет у меня любую воз-
можность контролировать и что мне больше всего нужна
трезвость, гибкость и отрешенность*, чтобы встретиться с
тем, приближение чего я предчувствовал.
тем, приближение чего я предчувствовал.
Четыре настроения сталкинга, см. 8 т. К. Кастанеды.

Естественно, я рассказал все это дону Хуану, описав во
всех подробностях свои домыслы и озарения о возможном
значении моих воспоминаний.
Дон Хуан добродушно рассмеялся.
- Все это психологические преувеличения с твоей сто-
роны. Ты принимаешь желаемое за действительное, - ска-
зал он. - Ты, как обычно, ищешь объяснений с линейной
причиной и следствием. Твои воспоминания становятся все
более яркими, все более безумными для тебя, потому что,
как я уже говорил, ты начал необратимый процесс. Всплыва-
ет твой истинный ум, просыпаясь от пожизненной летаргии.

- Бесконечность заявляет на тебя права, - продолжал
он. - Какие бы средства она ни использовала, чтобы указать
это тебе, у тебя не должно быть никаких других обоснова-
ний, никаких других причин, никаких других ценностей,
кроме этой. Но ты должен приготовиться к нападениям бес-
конечности. Ты должен быть в состоянии постоянной соб-
ранности для удара огромной мощности. Это те здравомыс-
лие и трезвость, с которыми маги встречают бесконечность.

Слова дона Хуана оставили у меня неприятный привкус
во рту. Я действительно чувствовал приближающуюся ко
мне атаку и боялся ее. Поскольку я всю жизнь прятался за
какой-то чрезмерной активностью, я и теперь с головой пог-
рузился в работу. Я читал лекции на занятиях, которые вели
мои друзья в разных школах в Южной Калифорнии. Я много
писал. Могу сказать без преувеличения, что я выкинул десят-
ки рукописей в мусорное ведро, потому что они не соответ-
ствовали обязательным требованиям, которые дон Хуан
описал мне как знак того, что что-то подходит для бесконеч-
ности.

- Ты уже знаешь, - начал он, - что во Вселенной
существует извечная сила, которую маги древней Мексики
назвали темным морем осознания. Когда они были на макси-
муме своих способностей восприятия, они увидели то, из-за
чего у них душа ушла в подштанники, если они носили под-
штанники. Они увидели, что темное море осознания отвечает
не только за осознание организмов, но и за осознание сущ-
ностей, у которых нет организма.

- Что это такое, дон Хуан, что за существа без организ-
ма, обладающие осознанием? - спросил я удивленно, пото-
му что он раньше никогда не упоминал ни о чем подобном.

- Древние шаманы обнаружили, что вся Вселенная сос-
тоит из двух сил-близнецов, - начал он, - сил, которые
противоположны и дополняют друг друга. Наш мир неиз-
бежно имеет двойника. Его противоположный и взаимодо-
полняющий мир населен существами, которые обладают
осознанием, но не имеют организмов. Поэтому древние ша-
маны назвали их неорганическими существами.

- А где находится этот мир, дон Хуан? - спросил я,
бессознательно жуя кусочек сушеного абрикоса.

- Здесь, где мы с тобой сидим, - ответил он как ни в
чем не бывало, но сразу же засмеялся над моей нервоз-
ностью. - Я сказал тебе, что это наш мир-близнец, так что
он тесно связан с нами. Маги древней Мексики не думали
так, как ты, в терминах пространства и времени. Они думали
исключительно в терминах осознания. Два типа осознания
сосуществуют вместе, никогда не сталкиваясь друг с другом,
потому что каждый из типов совершенно отличается от дру-
гого. Древние шаманы встретились с этой проблемой сосу-
ществования, не касаясь понятий времени и пространства.
Они сделали вывод, что уровни осознания органических су-
ществ и неорганических существ настолько разные, что они
могут сосуществовать с минимальным взаимным вмеша-
тельством.

-А мы можем воспринимать эти неорганические сущес-
тва, дон Хуан? - спросил я.

- Конечно, можем, - ответил он. - Маги делают это
по своей воле. Обычные люди тоже делают это, но они не
понимают, что они это делают, потому что не сознают су-
ществования мира-двойника. Когда они думают о мире-
двойнике, они начинают заниматься разнообразной умс-
твенной мастурбацией, но им никогда не приходило в голо-
ву, что источник их фантазий находится в подсознательном
знании, которое есть у всех нас: мы не одни.

Слова дона Хуана захватили мое внимание. Вдруг я стал
ненасытно голодным. Под ложечкой появилась какая-то
пустота. Я мог только как можно внимательнее слушать и
есть.

- Когда ты обращаешься с вещами в терминах времени
и пространства, - продолжал он, - то трудность в том, что
ты замечаешь только то, что оказалось в имеющемся у тебя
пространстве и времени, которые очень ограничены. С дру-
гой стороны, у магов есть огромное поле, на котором они
могут увидеть, не оказалось ли там что-то постороннее. Мас-
са сущностей со всей Вселенной, сущностей, имеющих осоз-
нание, но не имеющих тела, оказываются в поле осознания
нашего мира или в поле осознания мира-двойника, а обыч-
ный человек совершенно не замечает этого. Сущности, кото-
рые приземляются на наше поле осознания или поле осозна-
ния близнеца нашего мира, принадлежат другим мирам, ко-
торые существуют помимо нашего мира и его близнеца.
Вселенная в целом переполнена мирами осознания, органи-
ческими и неорганическими.

Дон Хуан продолжил говорить, что эти маги знали, ког-
да неорганическое сознание из других миров, кроме нашего
мира-близнеца, приземляется на их поле осознания. Он ска-
зал, что, как и любой человек на Земле, эти шаманы делали
бесконечные классификации разных типов этой энергии,
обладающей осознанием. Они называли их общим терми-
ном неорганические существа.

- А эти неорганические существа живы так, как живы
мы? - спросил я.

- Если ты считаешь, что быть живым означает осозна-
вать, то они действительно живы, - сказал он. - Я думаю,
было бы точнее сказать, что если жизнь можно измерить по
интенсивности, остроте, продолжительности этого осозна-
ния, то я могу искренне сказать, что они живее, чем мы с
тобой.

- А эти неорганические существа умирают, дон Хуан? -
спросил я.

Дон Хуан прокашлялся, прежде чем ответить.
- Если ты называешь смертью прекращение осознава-
ния, - то да, они умирают. Их осознание заканчивается. Их
смерть довольно похожа на смерть человека -и в то же
время непохожа, потому что в смерти человека есть скрытая
возможность выбора. Это как пункт юридического докумен-
та, пункт, написанный крошечными буквами, которые еле
видно. Нужно использовать лупу, чтобы прочитать его, и все
же это самый важный пункт документа.
- Какая скрытая возможность, дон Хуан?

- Скрытая возможность выбора в смерти открыта
только для магов. Насколько я знаю, только они прочитали
эти мелкие буквы. Для них эта возможность уместна и прак-
тична. Для обычных людей смерть означает прекращение их
осознания, конец их организмов. Для неорганических су-
ществ смерть означает то же самое: конец их осознания. В
обоих случаях воздействие смерти - это втягивание в тем-
ное море осознания. Их отдельное осознание, несущее жиз-
ненный опыт, прорывает свои границы, и осознание как
энергия выливается в темное море осознания.

- Дон Хуан, а что это за скрытая возможность выбора
в смерти, которую находят только маги?

-Для мага смерть -это объединяющий фактор. Вмес-
то того чтобы раздроблять организм, как это обычно проис-
ходит, смерть объединяет его.

- Как может смерть что-то объединить? - возразил я.
- Для мага смерть, - сказал он, - кладет конец преоб-
ладанию отдельных настроений в теле. Маги древности счи-
тали, что именно преобладание различных частей тела руко-
водит настроениями и действиями всего тела; части, кото-
рые перестали нормально действовать, тянут остальные
части тела к хаосу, - например, когда человек заболевает от
того, что съел какую-то дрянь. В этом случае настроение
живота влияет на все остальное. Смерть ликвидирует преоб-
ладание этих отдельных частей. Она объединяет их осозна-
ние в одну единицу.

- Ты имеешь в виду, что после смерти маги продолжа-
ют осознавать? - спросил я.

- Для магов смерть - это акт объединения, который
задействует каждую частичку их энергии. Ты думаешь о
смерти как о трупе перед собой: тело с признаками разложе-
ния. Для магов, когда происходит объединение, нет никако-
го трупа. Нет никакого разложения. Их тела во всей полноте
превращаются в энергию, энергию, обладающую осознани-
ем, которое не раздроблено. Границы, установленные орга-
низмом, которые смерть разрушает, в случае магов продол-
жают действовать, хотя они уже не видны невооруженным
глазом.

- Я знаю, что тебе не терпится спросить меня, - про-
должал он с широкой улыбкой, - является ли то, что я
описываю, душой, которая идет в ад или в рай. Нет, это не
душа. Когда маги находят эту скрытую возможность выбора
в смерти, с ними происходит вот что: они превращаются в
неорганические существа, очень своеобразные, высокоско-
ростные неорганические существа, способные на колоссаль-
ные маневры восприятия. Тогда маги начинают то, что ша-
маны древней Мексики назвали их окончательным путешес-
твием. Областью их действий становится бесконечность.

- Дон Хуан, ты имеешь в виду, что они становятся
вечными?

- Моя трезвость как мага говорит мне, - сказал он, -
что их осознание прекратится, так же как прекращается
осознание неорганических существ, но я никогда не видел,
чтобы это происходило. Маги древности считали, что осоз-
нание неорганического существа такого типа продолжается,
пока жива Земля. Земля - это их матрица. Пока она сущес-
твует, их осознание продолжается. Для меня это совершенно
разумное утверждение.

Последовательность и упорядоченность объяснений до-
на Хуана показались мне превосходными. Мне было абсо-
лютно нечего добавить. Он оставил у меня чувство тайны и
неудовлетворенных невысказанных ожиданий.

Во время моего следующего визита к дону Хуану я начал
свой разговор с того, что нетерпеливо задал ему вопрос,
который уже давно меня преследовал.

- Дон Хуан, возможно ли, что привидения и призраки
действительно существуют?

- Что бы ты ни называл призраком или привидением,
- сказал он, - при внимательном изучении магом сводится
к одному вопросу - возможно, что какие-то из этих приз-
рачных привидений могут быть конгломератом энергети-
ческих полей, обладающим осознанием, который мы прев-
ращаем в известные нам вещи. Если это так, то привидения
обладают энергией. Маги Называют их генерирующими энер-
гию конфигурациями. Или, если они не излучают никакой
энергии, в этом случае они являются фантасмагорическими
созданиями, обычно созданными очень сильным человеком
- сильным в смысле осознания.

- Меня глубоко заинтриговала одна история, - про-
должал дон Хуан. - история, которую ты рассказал мне
однажды о своей тетушке. Ты ее помнишь?

Я когда-то рассказал дону Хуану, что, когда мне было
четырнадцать лет, я переехал жить в дом сестры моего отца.
Она жила в гигантском доме, в котором было три внутрен-
них дворика с жилыми помещениями между ними - спаль-
нями, гостиными и т. д. Первый внутренний дворик был
вымощен булыжником. Мне рассказали, что это был коло-
ниальный дом, к которому подъезжали кареты. Второй дво-
рик был прекрасным садом с зигзагами кирпичных дорожек
в мавританском стиле, заполненным фруктовыми деревь-
ями. Третий внутренний дворик был занят цветочными гор-
шками, подвешенными на выступах крыши, птицами в
клетках, в центре его располагался фонтан в колониальном
стиле, из которого била вода, и с большим участком, отгоро-
женным проволочным заборчиком, специально для призо-
вых бойцовых петухов - пристрастия моей тетушки.

Моя тетя отвела мне целые апартаменты прямо перед
фруктовым садом. Я думал, что проведу там всю жизнь. Я
мог есть сколько угодно фруктов. Кроме меня, никто из
домашних не прикасался к фруктам с этих деревьев, и мне
так и не сказали почему. В доме жила моя тетя, высокая
круглолицая полная леди лет за пятьдесят, очень жизнера-
достная, прекрасный рассказчик, со множеством чудачеств,
которые она скрывала за напускной формальностью и внеш-
ним видом набожной католички. Был еще дворецкий, высо-
кий, импозантный мужчина лет за сорок, который был стар-
шим сержантом в армии и которого сманили со службы на
яучше оплачиваемую должность дворецкого, телохранителя
и мастера на все руки в доме тетушки. Его жена, красивая
молодая женщина, была компаньонкой моей тети, кухаркой
и наперсницей. У этой пары еще была дочь, пухленькая ма-
ленькая девочка, которая выглядела точно как моя тетя. Их
сходство было настолько сильным, что моя тетя удочерила
ее юридически.

Эти четверо были самыми тихими людьми, которых я
встречал. Они жили очень спокойной жизнью, прерывав-
шейся только чудачествами моей тети, которая вдруг решала
отправиться в путешествие или купить новых многообеща-
ющих бойцовых петухов и натаскать их и действительно
устроить серьезные соревнования, в которых держались па-
ри на огромные суммы. Она ухаживала за своими бойцовы-
ми петухами с нежной заботой, иногда целыми днями. Она
носила толстые кожаные перчатки и жесткие кожаные кра-
ги, чтобы боевые петухи не били ее шпорами.

Я провел два великолепных месяца, живя в доме моей
тети. Она учила меня "музыке в послеобеденное время и рас-
сказывала мне бесконечные истории о предках моей семьи.
Мое положение было для меня идеальным, потому что я
часто уходил гулять с моими друзьями и мне не нужно было
никому отчитываться, когда я возвращался. Иногда я по
нескольку часов не засыпал, лежа на кровати. Я держал окно
открытым, чтобы запах цветов апельсина наполнял мою
комнату. Каждый раз, когда я лежал так без сна, я слышал,
как кто-то шагает по коридору, который проходил по всей
длине имения с северной стороны, объединяя все внутрен-
ние дворики дома. В нем были красивые арки и выложенный
плиткой пол. Четыре лампочки минимального напряжения
тускло освещали этот коридор, -лампочки, которые вклю-
чались в шесть часов каждый вечер и выключались в шесть
утра.

Я спросил мою тетю, ходит ли ее дворецкий по ночам и
останавливается ли он около моего окна, потому что кто бы
это ни ходил, он всегда останавливался около моего окна,
разворачивался и шел обратно к главному входу в дом.

- Не беспокойся из-за чепухи, дорогой, - сказала моя
тетя с улыбкой. - Это, наверное, мой дворецкий делает
обход. Большая важность! Ты что, испугался?

- Нет, я не испугался, - сказал я, - мне просто любо-
пытно, потому что твой дворецкий каждую ночь подходит к
моей комнате. Иногда его шаги будят меня.

Она отбросила мой вопрос как несущественный, сказав,
что дворецкий был военным и что он привык делать обход
как часовой. Я принял ее объяснение.

Однажды я сказал дворецкому, что его шаги слишком
громкие и не мог бы он делать свой обход мимо моего окна
чуть осторожнее, чтобы я мог спать.

- Не знаю, о чем ты говоришь! - сказал он хриплым
голосом.

- Моя тетя сказала мне, что ты делаешь обход
ночью, - сказал я.

- Я никогда такого не делаю! - сказал он, его глаза
горели раздражением.
- А кто тогда ходит мимо моего окна?
- Никто не ходит мимо твоего окна. Тебе это кажется.
Просто снова засыпай. Не надо лишней суматохи. Я говорю
тебе это для твоей же пользы.

В те годы для меня не было ничего хуже, чем когда
кто-то говорил, что он делает что-то для моей же пользы. В
эту ночь, как только я услышал шаги, я вышел из своей
спальни и встал за стеной, которая вела к входу в мои апар-
таменты. Когда я вычислил, что тот, кто идет, находится
около второй лампочки, я просто высунул голову, чтобы
выглянуть в коридор. Шаги вдруг прекратились, но никого
не было видно. Тускло освещенный коридор был пуст. Если
бы кто-то шел, у него не было бы времени спрятаться, пото-
му что прятаться было некуда. Были только голые стены.

Я был в таком ужасе, что разбудил весь дом пронзитель-
ным криком. Моя тетя и дворецкий старались меня успоко-
ить, говоря мне, что все это мне померещилось, но я был
настолько возбужден, что в конце концов они оба робко
признались, что что-то им неизвестное ходит по дому каж-
дую ночь.

Дон Хуан сказал, что почти наверняка это моя тетя хо-
дила ночью; то есть какой-то аспект ее осознания, над кото-
рым она не имела никакого волевого контроля. Он считал,
что это явление следовало чувству игривости и тайны, кото-
рое она культивировала. Дон Хуан был уверен, что, вполне
возможно, моя тетя на подсознательном уровне не только
создавала все эти звуки, но была способна и на гораздо более
сложные манипуляции осознанием. Еще дон Хуан сказал,
что, если быть честным, нужно признать возможность, что
эти шаги были продуктом неорганического осознания.

Дон Хуан сказал, что неорганические существа, населяю-
щие наш сдвоенный мир, считаются магами его линии на-
шими родственниками. Эти шаманы считали, что бесполез-
но завязывать дружбу с членами семьи, потому что на такую
дружбу всегда накладываются непомерные требования. Он
сказал, что неорганические существа этого типа, которые
приходятся нам двоюродными братьями, беспрестанно об-
щаются с нами, но их общение с нами находится не на уров-
не нашего осознания. Другими словами, мы все знаем о них
подсознательно, а они все знают о нас сознательно.

- Энергия наших двоюродных братьев - обуза! -
продолжал дон Хуан. - Они настолько же испорчены, как и
мы. Органические и неорганические существа наших спарен-
ных миров - это, скажем, дети двух сестер, которые живут
по соседству. Они совершенно одинаковы, хотя и выглядят
по-разному. Они не могут помочь нам, и мы не можем по-
мочь им. Возможно, мы могли бы объединиться и создать
потрясающую семейную корпорацию, но этого не произош-
ло. Обе ветви семьи очень раздражительны и обижаются
из-за пустяков, - обычные отношения между раздражи-
тельными двоюродными братьями. Маги древней Мексики
считали, что загвоздка в том, что и люди, и неорганические
существа из сдвоенных миров - порядочные эгоманьяки.

По словам дона Хуана, маги древней Мексики выделили
еще один класс неорганических существ - лазутчиков, или
исследователей, и имели под этим в виду неорганические су-
щества, которые пришли из глубин Вселенной и которые
обладают бесконечно более острым и быстрым осознанием,
чем люди. Дон Хуан сказал, что маги древности много поко-
лений совершенствовали свои классификационные схемы, и
по их выводам определенные типы неорганических существ
из категории лазутчиков, или исследователей, похожи на
человека своей жизнерадостностью. Они могут создавать
каналы связи или устанавливать симбиотические отноше-
ния с человеком. Маги древности называли такие неоргани-
ческие существа союзниками.

Дон Хуан объяснил, что главной ошибкой этих шаманов
по отношению к этому типу неорганических существ было
придавать человеческие характеристики этой безличной
энергии и считать, что они могут ее обуздать. Они считали
эти блоки энергии своими помощниками и опирались на,
них, не понимая, что как чистая энергия эти существа не
способны предпринимать какие бы то ни было усилия.

- Я рассказал тебе все, что нужно знать о неорганичес-
ких существах, - вдруг сказал дон Хуан. - Единственный
способ, которым ты можешь проверить это, - непосредс-
твенный опыт.
Я не спросил, что он предлагает мне сделать. Из-за глу-
бокого страха мое тело сотрясалось нервными спазмами,
которые взрывались, как извержение вулкана, из моего сол-
нечного сплетения и распространялись вниз до кончиков
пальцев на ногах и вверх до верхней части туловища.

- Сегодня мы отправимся на поиски неорганических
существ, - объявил он.

Дон Хуан велел мне сесть на моей кровати и снова при-
нять положение, которое способствует внутреннему безмол-
вию. Я выполнил его приказ с необыкновенной легкостью.
Обычно я бы делал это неохотно, возможно не выражая
этого открыто, но обычно я все же чувствовал какой-то
протест. У меня промелькнула смутная мысль, что к тому
времени, когда я сел, я уже находился в состоянии внутрен-
него безмолвия. Мои мысли были уже нечеткими. Я почувс-
твовал себя в окружающей меня непроницаемой темноте,
которая вызвала у меня чувство, как будто я засыпаю. Мое
тело было совершенно неподвижно, либо потому, что у меня
не было намерения подавать ему какие-то команды двигать-
ся, либо потому, что я просто не мог их сформулировать.

Через мгновение я обнаружил себя с доном Хуаном иду-
щими по пустыне Сонора. Я узнал обстановку; я был здесь с
ним столько раз, что запомнил каждую деталь. Был конец
дня, и свет заходящего солнца вызвал у меня настроение
отчаяния. Я автоматически шел, осознавая в своем теле ощу-
щения, не сопровождаемые мыслями. Я не описывал себе
свое состояние. Я хотел сказать это дону Хуану, но желание
сообщить ему о моих телесных ощущениях мгновенно ис-
чезло.

Дон Хуан очень медленно, низким, серьезным голосом
сказал, что высохшее русло реки, по которому мы идем,
прекрасно подходит для намеченного нами дела и что я дол-
жен сесть на небольшой валун, один, а сам он пошел и сел на
другой валун, на расстоянии около пятидесяти футов. Я не
спрашивал дона Хуана, как обычно, что мне нужно делать. Я
знал, что мне нужно делать. Затем я услышал шорох шагов
людей, идущих через кусты, изредка разбросанные вокруг. В
этом районе не хватало влажности для обильного роста не-
больших растений. Росло лишь несколько крупных кустов
на расстоянии около десяти-пятнадцати футов друг от друга.

Я увидел, что приближаются два человека. Они выгляде-
ли как местные жители, может быть, индейцы яки из одного
из их близлежащих городов. Они подошли и встали около
меня. Один из них беззаботно спросил, как у меня дела. Я
хотел улыбнуться ему, засмеяться, ноне мог. Мое лицо было
крайне жестким. И все же я был полон энтузиазма. Я хотел
подпрыгнуть вверх-вниз, но не мог. Я сказал ему, что у меня
все хорошо. Потом я спросил его, кто они. Я сказал им, что
я их не знаю, но все же я чувствовал необыкновенно близкое
знакомство с ними. Один из них сказал как ни в чем не
бывало, что они - мои союзники.

Я уставился на них, пытаясь запомнить их черты, но их
черты менялись. Казалось, что они меняют форму в соответ-
ствии с настроением моего взгляда. Не было никаких мыс-
лей. Все направлялось интуитивными ощущениями. Я смот-
рел на них так долго, что их черты полностью стерлись, и в
конце концов передо мной оказались два сверкающих светя-
щихся шара, которые вибрировали. У этих светящихся ша-
ров не было границ. По-видимому, они сохраняли форму за
счет внутренних связей. Иногда они становились плоскими
и широкими. Потом они снова становились более верти-
кальными, высотой с человека.